«Жизнь начинается в тот миг, когда мы понимаем, что она не бесконечна», - сказал кто-то. Имя его забыто… и в беспамятстве причислено к лику «великих». Мысль же бессмертна... Тот самый животворящий миг является каждому в свой срок. Но может и вовсе пройти мимо двери… Если в ответ на свой настойчивый стук услышит резкое: «Я сплю!»9.00. Будильник заверещал, повизгивая и тявкая, точно новорожденный щенок.
Ника приподняла голову, пробормотала в пустоту утренней комнаты: «Пять минут», - и упала носом в подушку. Будильник потявкал и затих. Прошло полчаса. Ника блаженно потянулась, хотела улыбнуться, но тут… проснулась память.
- Репетиция!!! – выдохнула она. И рывком запустила будильником в стену. Тот, разбившись, дернул стрелками, недоуменно тявкнул и умер. Ника со вздохом поднялась, устало подошла, склонилась к верному другу, погладила треснувшее стекло, подумала: «Бедненький», - а вслух проворчала:- Зануда, у меня нет денег на твою починку. После душа ей стало чуть лучше. Она взглянула в зеркало. Красные белки глаз, а вокруг черноватая синь. Губы иссохли, потрескались.
С волос сходит краска. Виднеются темные корни, но не везде. У нее появилась седина! Ника всхлипнула, ткнувшись носом в полотенце, и поплелась в комнату. Ручные часы показывали без 20-ти двенадцать. Репетиция шла уже час сорок.
Ника села к трюмо. Косметика ложилась неважно. Следы прошедшей ночи лишь частично стирались гигиеническими салфетками. Опять захотелось расплакаться. Она промокнула уголком носового платка краешки слезящихся глаз.
«Господи, только бы тушь не потекла».Зазвонил телефон. Ника медленно дотянулась до трубки.- Алло.- Где ты шляешься?! Тебе пять раз звонили… - прошуршал вкрадчиво злой голос.
Это был Артур, режиссер театра, из которого Нику сегодня уволят.- Сейчас приеду, - вяло пообещала она. Облачившись в узкие черные брючки, водолазку того же цвета, короткие промокаемые сапожки на высоком каблучке, черную с красными вставками шаль и короткую песцовую шубку, Ника замерла перед зеркалом.«Болит голова». Вслепую она нашла на туалетном столике пузырек с таблетками, опрокинула в ладонь. Две таблетки, лучше три. Пусть будет пять – больше не осталось. Приняла.
Запила сомнительной жидкостью, которая белела в стакане, сохранившем память о прошедшем вечере. Передернувшись, обрела стремительность. И ринулась в полусказочный, зимний, ноябрьский город. На эскалаторе в метро она с неописуемой радостью ощутила, что хлюпает. Ну да. Представьте, хлюпает!
Первый снежок, чудеснейшим образом пробравшись сквозь подошвы, растаял. И в каждом ее промокаемом сапожке разместилось по лужице. Сапожкам недавно исполнилось три недельки… со дня покупки. Стоили они по меркам незнаменитой, невысоко оплачиваемой актрисы невероятных денег. И за последние три недели принесли ей двадцать одну неприятность в виде сорока двух лужиц.
Ежедневно по одной на сапожек. Деловито прохлюпав в сапожках по перрону, Ника поняла, что у нее есть три выхода:1. Выкинуть сапожки и купить новые, предварительно обзаведясь еще одной невероятной денежной суммой.2. Выкинуть сапожки и ходить всю зиму в кроссовках, обзаведясь тяжелой и неизлечимой простудой.3. Помчаться в магазин и заставить продавца всю зиму проходить в этих сапожках, а себе купить пар двадцать получше на деньги, выигранные у магазина через суд. Ника вздохнула. Эта мысль приходила к ней уже двадцать один раз. И уходила, вытесненная другими ненужными мыслями. О спектаклях, сценах, порванных колготках, тараканьих яйцах на кухне, осыпавшейся побелке потолка, звонках Павла, которых не было ровно двадцать два дня, кофточке, которую очень хочется, но не на что. Продолжая хлюпать, она вошла в вагон. Втиснувшись на место между толстым мужчиной, от которого пахло сыром, и ссохшейся женщиной, источавшей аромат старости «от Диор», она смежила веки и притворилась спящей.
Поезд с гулом мчался сквозь темноту, но время тянулось следом, отставая минут на пятнадцать. И Ника задремала.***- Вуаля! Явилась! – воскликнул Артур, ударив в ладоши. – Не соблаговолите ли, досточтимая сеньора, известить нас о причине вашего отсутствия?!- Я плохо себя чувствую, - уныло пробормотала Ника.- А я при смерти! Если ты не будешь работать, ты не будешь хорошо играть.
- Я играю нормально, - бросила она.- Нормально! – вскрикнул Артур. – Нормально - это ничто! Можно быть нормальным дворником, нормальной торговкой, но нормальной актрисой…
Нет. Люди идут к великолепной швее, потому что прекрасно выглядят в ее костюмах, к отличному повару, потому что хотят насладить желудок чудесной пищей… И к актрисе, к настоящей актрисе, которая заставляет их плакать, смеяться, чувствовать, жить. А поскольку ты не Сара Бернар пока, нужно адски работать. Артур вылился в своем воззвании, иссяк и, плюхнувшись в кресло, закурил.
Актеры, не покидая ранее занятых позиций, ждали следующей реплики вулканического Маэстро. Пауза затягивалась.- Я твержу этот монолог третий месяц, - тихо сказала Ника. – Сколько можно повторять один и тот же бред?
