Это был обычный летний день. Прекрасная погода, молодость, мечты. Все было бы просто чудесно, если бы не приближавшийся на всех парах день защиты диплома. Как и у всех в подобных обстоятельствах, времени до защиты у нас осталось слишком мало, а работы над дипломом - слишком много. В студенческом общежитии все были максимально напряжены, раздражительны и вспыльчивы. Кто-то бился в истерике, кто-то с ужасом в глазах искал свободный компьютер, кто-то варил макароны, не отрываясь от книг. Некоторые выходили из нервного напряжения в компании многочисленных бутылок пива.
Но по тяжелому, наэлектризованному воздуху общежития было понятно, что у студентов пора не сладкая. Я с соседкой по общежитию с раннего утра занималась ставшим уже привычным делом: набирала заключительные главы своего дипломного проекта и мучила телефон бесконечными попытками дозвониться до своего дипломного руководителя. Нервы на пределе, то бессонница, а то спячка, активная прожорливость, беспричинные слезы – это состояние знакомо всем, кто был студентом. Сроки поджимают со всех сторон, преподаватели из лучших побуждений дают все новые и новые задания, чтобы проект был интереснее и живее. А деканат со скорость олимпийского марафонца вывешивает все новые и новые перечни документов и требований. Без бюрократии никуда, так уж устроен мир. Так, за письменными столами, заваленными книгами, листочками и грязной посудой, мы бы и провели очередной день, но раздался спасительный телефонный звонок. Моя подруга-дипломница из другого ВУЗа просто умоляла приехать в гости с миссией спасения.
Мы, не долго думая, ухватились за удобный повод оторваться от мониторов, привели себя в более-менее человеческий вид и покинули наш муравейник. Подруга жила на другом конце города, в съемной комнатке с пожилой хозяйкой Ниной Георгиевной. Так как поселилась она там совсем недавно, с хозяйкой мы знакомы не были, как впрочем и с новым местом Машиного обитания. Первым, что не на шутку поразило нас, был подъезд. Как позже выяснилось, по итогам конкурса - самый благоустроенный подъезд в нашем провинциальном городе. Как оказалось, чистота и красота могут шокировать. За дверями обычной Хрущевки находился поистине райский уголок: коврики на лестницах, всюду цветы, зеркала и трогательные детские рисунки в симпатичных рамочках. Все было очень мило и позитивно. Маша объяснила, что порядок и красоту поддерживают все жители подъезда, в том числе руку приложила и ее хозяйка.
Затем мы попали в обычную с виду квартиру. Старая мебель, побеленные стены, телефон с баранкой, клеенка в горошек на столе. Море книг и черно-белых фотографий. Некое ощущение музея родилось во мне в этих стенах. Хозяйки не было дома, и мы втроем разместились на кухне. За чашечкой чая три студентки-дипломницы делились друг с другом страшилками, связанными с последними днями в любимом университете. Историй накопилась масса, здесь и выходки строгих преподавателей и безразличие деканата к нашим проблемам, и хаос на кафедре, и путаница с документами. Мы охали, ахали, жалели себя и мечтали о том дне, когда это все закончится, желательно нашей отличной защитой.
Пришла Нина Георгиевна. Очень активная, жизнерадостная старушка, как мне показалось лет 70-ти. Стройная, с аккуратной прической, в спортивных черных брючках и с молодым огоньком в глазах. Она была из тех пенсионерок, к которым хочется обращаться Женщина, а не Бабушка. Мы познакомились, и было заметно, что Нина Георгиевна рада неожиданным гостям. Она очень активно ворвалась в наш разговор, стала расспрашивать нас о трудностях студенческой жизни, искренне сочувствовала и жалела. Удивляясь тому, что с нас такой спрос, беспокоилась о нашем здоровье и нервах, подрываемых смолоду. Общаться с ней было легко, она оказалась очень открытым и эмоциональным человеком. Мы болтали обо всем, сначала о нас, а потом поинтересовались ее судьбой. Она стала рассказывать про свою долгую жизнь, а наши глаза открывались все шире, и где-то в груди больно защемило.
Оказалось, что ей не 70, а 87 лет, и на ее век выпало немало трудностей. Лишь в 50-е годы она приехала с мужем в наш сибирский провинциальный город, а родилась и выросла в Ленинграде, где отец ее был не последним человеком на государственной службе. Нина была очень активной девочкой, сразу после школы пошла учиться в институт физкультуры. Была мастером спорта по лыжам, хорошо каталась на коньках и принимала участие в крупных соревнованиях по бегу и плаванию. В их семье было 7 детей, она была одной из старших, и с ранних лет на ее плечи легла забота о младших братьях и сестре. Началась война, и ничего кроме горя и потерь она конечно не принесла. В семье юной Нины война ознаменовалась ссылкой отца, по каким причинам, объяснять нам не стали. Больно.
Это была первая потеря в жизни Нины. Отца она больше никогда не видела. Это был сильный удар для всей семьи, но за ним последовал еще один. Вся семья Нины оказалась в самом сердце блокады.
День за днем они становились свидетелями смерти и потерь, человеческого отчаяния и умирающих надежд. Голод и страх - главные спутники тех дней. Но, рассказывая о страшном прошлом, сегодня Нина Георгиевна повторяла: «Мы верили, что все будет хорошо, не может долго быть так…»
