Невозмутимость духа, созерцательность, дзэнская отрешенность и в то же время пристальное внимание к миру - все это отразилось в одном из самых экзотичных японских ритуалов - в чайной церемонии. Японцы всегда видели радости жизни там, где не-японцы не видели ничего. «Есть жесты, или строго определенные движения, способные воздействовать на душу, успокаивать ее», - считали мастера чайной церемонии. И размеренной изысканностью ритуального чаепития создавали у человека такое состояние, при котором душа особенно чутко отзывалась на вездесущую красоту природы. В чайной церемонии все имело огромное значение, начиная от специального домика и заканчивая временем суток, в которое проводилась эта церемония.
Чайные домики строились и в дзэнских монастырях, и в городах, вблизи от основного жилого дома вокруг них непременно разбивались чайные сады. Возведение домиков и устройство садов имело свою философию, в основе которой лежало четыре принципа: гармония, почтение, чистота и тишина - это аксиома: не могло быть и речи о том, чтобы хотя бы один из этих принципов был проигнорирован. Хозяин, мастер чая, приглашал гостей в строго определенное время. Одновременно могло присутствовать не более пяти человек. Гости собирались примерно за полчаса до начала церемонии и сидели на специальной скамье для ожидания. Внутренне они готовились к участию в таинстве чаепития. Долго ли коротко ли, уж и не знаю, проходили те отведенные полчасаИ вот ритуал начинался. Умиротворенные (но не утомленные) ожиданием, гости проходили в священный сад. Священный, потому что именно он символизировал границу двух миров, материального и духовного, был каким-то третьим измерением, неизвестным для науки. Молча, медленно шли приглашенные по этому саду, отрешаясь от мира повседневности, психологически готовясь к восприятию чего-то очень важного…
С тем, чтобы дать почувствовать уже наполовину посвященным, идущим сквозь сад, чувство вабы (спокойного вкуса) и сибуми (умеренности), вдоль узкой тропы, ведущей к чайному домику, устанавливалась изгородь и укладывались камни. Гости переступали с камня на камень, как будто преодолевая последние препятствия на пути к достижению гармонии. Вот-вот - и они окажутся у заветной цели. В конце сада, перед самым входом в домик, ставился таз для омовения рук и полоскания рта водой (в зимнее время хозяин готовил теплую воду, а в темное время суток выносил светильник).
Итак, прошествием по длинной каменистой тропе, обрядом омовения, дух, сливаясь с телом, подготавливался к вхождению в чайную комнату. Комната же была тем пространством, где дух насыщался. Гости один за другим входили в дом, оставляя обувь на плоском камне у входа, последний из них с легким стуком закрывал дверь, давая знак хозяину, что все собрались и ждать больше некого.«Все тихо, просто было» в этом домике. В своей конструкции он исходил из традиционной для Японии каркасной системы и традиционного строительного материала - дерева, сохраняющего свою естественную кору. Иногда домик снабжался скользящими дверьми, покрытыми белоснежной полупрозрачной японской бумагой. Потолок отделывался бамбуком или тростником, фактура стен была открытой и ценилась очень высоко. В самых первых чайных домах окон не было, а свет проникал лишь через вход для гостей.
Потом стали делать окна, но они были расположены нерегулярно и на разном уровне от пола. Кроме того, окна не имели рам и закрывались маленькими раздвижными створками, оклеенными бумагой - ничего добротного, построенного на века, как у гоголевского Собакевича. Напротив, во всем мобильность, легкость, воздух. Вход в самые первые чайные комнаты делали низким. В этом был свой символический смысл - любой человек, независимо от сословной принадлежности, ранга и чина, должен был нагнуться, чтобы перешагнуть порог чайной комнаты, или, как тогда говорили, «оставить меч за порогом». Этикет создавался постепенно и начинался он с мельчайших подробностей организации внутреннего пространства домика. Для того, чтобы создать эффект жилища отшельника, хозяин не заводил в комнате ничего лишнего, бесполезного. Каждый мастер чая нес ответственность за чайную церемонию в соответствии со своими собственными представлениями о мире, составом приглашенных и конкретными особенностями момента, вплоть до погоды и сезона.
Хозяин выступал в роли импровизатора, создающего всякий раз совершенно иное, неповторимое действо, используя основные уже сложившиеся клише. Именно в невозможности абсолютного повтора была особенная привлекательность каждой чайной церемонии. В комнате стоял полумрак, даже если церемониал совершался днем. Сама комната для чайной церемонии оформлялась с изысканной простотой, воплощающей в себе классическое представление японцев о прекрасном. Однако эта демонстративная простота, или даже изысканная бедность, часто очень дорого обходилась хозяину: какое-нибудь кряжистое бревно могло быть очень редкой породы дерева и потому стоило непомерно дорого. Итак, с легким стуком закрылась дверь в чайный домик… В это же самое мгновенье на пороге подсобной комнаты появлялся хозяин, который поклоном приветствовал гостей. Считалось утонченным удовольствием сидеть в тихой чайной комнате, огражденным от забот идущей снаружи жизни, и внимать звукам кипящей воды. Огонь в очаге разводился при гостях или еще до их прихода.
Участники чайного ритуала рассаживались на татами лицом к хозяину. Самым почетным считалось место у ниши, где висела картина или стояли ваза с цветком и курительница с благовониями. Тябана - цветы для чайной церемонии - имели прямое назначение. Они подчеркивали время года, намекали на особенности данной ситуации. Цветы не должны были иметь сильного запаха - он перебивал бы благовонный аромат, исходящий от курительницы. Предпочтение отдавалось полевым и лесным цветам. Но чаще всего в вазу ставился только один цветок или даже полураспустившийся бутон. Все должно было быть взаимосвязано и даже ваза должна была соответствовать выбранному цветку, его пропорциям, фактуре, цветовой гармонии
